Меньшиковский дворец[повесть, кубинский дневник и рассказы] - Михаил Колесов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С утра Сергей был в Комитете, и его захватила предотъездная суета. Телефон не замолкал ни на минуту. Кто–то чего–то уточнял, проверял, согласовывал. Сергей сам то звонил в Областной штаб, то на вокзал, то на факультеты… Ребята уезжали, все досрочно сдав сессию.
Наконец, во второй половине дня университетский отряд колонной двинулся через Дворцовый мост на Невский проспект. Шли свободным шагом, но держали строй. Впереди знамя университета и оркестр, который не играл. Машина ГАИ освобождала дорогу, хотя колонна шла по центральной полосе, оставляя с обеих сторон место для движения транспорта. Люди на тротуарах сначала не понимали, что происходит. По Невскому проспекту растянулась колонна ребят и девчат, одетых в черную матросскую, без гюйсов, форму. У каждого на левой груди была пришита голубая лента со словами: «Университет ССО». Когда люди разобрались, стали останавливаться, послышались крики приветствия, аплодисменты.
Так дошли до Московского вокзала и прошли на последнюю платформу, где уже стоял подогнанный пассажирский состав из плацкартных вагонов. Началась погрузка. Здесь были провожавшие. Повсюду слышался смех, плач, крики, песни под гитару и без нее:
«Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены…Тих и печален ручей у янтарной сосны……Милая моя, солнышко лесное,Где в каких краях встретишься со мною».
«Пусть новые дни стоят у порога.Пусть надежды сбываются вновь.Пусть новою будет наша дорога,Пусть будет старой наша любовь…»
Наконец, заиграл оркестр. Началось построение у вагонов. Трибуны не было. Провожавшее университетское и городское начальство группировалось на платформе. Сергей обошел с Пушкаревым весь строй, отдавая последние указания бригадирам и комиссарам. Все это встречалось с улыбками и шутками. Ребята мысленно уже были в пути. Сергей им страшно завидовал. Как здорово сесть сейчас в этот вагон и уехать далеко от своих забот и проблем!
После короткого напутственного митинга через мегафон прозвучала команда:
— По вагонам! Готовность — десять минут!
Началось прощание. Оркестр пытался перекрыть прощальные крики.
Сергей проводил Пушкарева до штабного вагона и пожал ему на прощание руку.
— Серега, ты не волнуйся! Все будет нормально, — сказал, улыбаясь, Слава.
Все уже было сказано и обсуждено.
— Давай, Слава, — хлопнул его по плечу Сергей. — Держи связь. Я буду в Комитете все лето.
Раздался короткий гудок локомотива. Проводники вступили в тамбуры. Открытые окна вагонов были забиты головами кричавших и махавших руками студентов. Поезд медленно тронулся с места и стал набирать скорость.
Сергея захватила толпа провожавших.
— Ну что, Сергей, загрустил?
Это подошел Кринкин. С ним был Марк Бушмакин.
— Тяжело провожать других?
Сергей промолчал и еще раз пожалел, что не настоял на том, чтобы самому ехать с отрядом.
— Послезавтра отправляем мурманский отряд, — только сказал он.
…Сессия была благополучно сдана. Правда, тройку по политэкономии социализма Сергей все–таки схлопотал. Это была его первая тройка в зачетке. Но он по этому поводу не переживал. Домой написал, что приедет только в конце лета, сейчас некогда.
В комнате он остался вдвоем со Славой Ботвиным, который не хотел терять работу. Валера уехал с мурманским отрядом в Кандалакшу строить железную дорогу. Римма периодически была в рейсах. Конечно, стало скучно. Он старался приходить в общежитие, как можно позже, задерживаясь в Комитете. Комсомольские дела шли своим чередом. Через него поддерживалась связь со всеми студенческими отрядами и областным штабом. Иногда звонили из Москвы, из Центрального штаба, от Иосифа Орджоникидзе. Интересовались, как дела…
Галя перебралась вновь в Риммину комнату. Муж ее вскоре уехал. Сергей его больше не видел.
Со своей работы на «Полиграфмаше» Сергей ушел. Сейчас он устроился ночным сторожем в парке на Каменном острове. Стояли белые ночи, и они с Галей часто гуляли по пустынному парку, катаясь на карусели и качелях. И были счастливы. Когда Сергей дежурил один, он читал. Впервые за последние годы появилась для этого возможность. Благодаря Гале, он узнал и полюбил Блока, Ахматову, Цветаеву и других поэтов, о которых раньше даже не слышал. Перед ним открывался новый мир… Но все–таки любимым оставался Есенин.
«Вижу сон. Дорога черная.Белый конь, Стопа упорная.И на этом на конеЕдет милая ко мне.Едет, едет милая. Только нелюбимая…»
В свободное от дел время они гуляли по городу. Сергей показал Гале тот «смертельный трюк», которому его научил когда–то его друг Олег Шереметьев, с которым он учился на вечернем отделении. Трюк заключался в следующем. Они брали прогулочную лодку напрокат у Петропавловской крепости. Лодка была настоящим морским «яликом», устойчива и быстроходна. Друзья выплывали на середину Невы, очень близко к фарватеру прогулочных катеров. Пересекать фарватер было запрещено. Но как только катер приближался, ребята вдвоем «налегали» на весла, и лодка проскакивала буквально под носом катера. Теперь на несколько минут она была закрыта от берега длинным корпусом катера. За это время нужно было подскочить к противоположному берегу и уйти под мост «Зимней канавки». Затем они входили в каналы города и спокойно плавали по ним. Столь же опасно было и возвращение, так как лодка опять же должна была вынырнуть из–под катера неожиданно. Ни разу они не попались…
Сейчас Сергей проделал этот трюк один. Он с детства хорошо владел веслами, поэтому ему это удалось. Галя была в восторге от прогулки на шлюпке под мостами города.
Они посмотрели выставку японского искусства в Эрмитаже, которая явилась событием в Ленинграде. Попали (отстояв ночь в очереди за билетами) на концерт Вана Клайберна. В Большом зале Филармонии набилось столько публики, что администрации пришлось открыть окна, которые находились на крыше. Так вот, все эти окна были облеплены желавшими увидеть и услышать знаменитого американского пианиста. Сергею особенно понравилась в его исполнении «Лунная соната».
Но все хорошее когда–нибудь кончается…
В конце июля в Ленинграде появился брат Галины, приехавший из Семенова поступать в Лесную Академию, так как после армии работал лесником. Алексей Сергею понравился, и они, вроде бы, нашли общий язык. Через несколько дней после его приезда Галя сообщила Сергею:
— Мне придется поехать домой. Алексей привез письмо. Мама пишет, что Зайка заболела.
Сергей не стал интересоваться, чем вдруг заболела среди лета ее дочь.
— Ты представляешь, что тебя там ждет? — только спросил он.
— Да, я представляю. Алексей рассказал, какой переполох устроил там Валера, когда вернулся, — ответила Галя. — Но ты, пожалуйста, не думай… У нас с ним все кончено. Я ему перед отъездом сказала, что к нему не вернусь. Но дочь я должна увидеть, Я не могу больше…
Сергей понимал, что помешать отъезду он не имеет права. Он видел, что ей, действительно, тяжело. Но он чувствовал, что ее решение было неслучайным.
— Хорошо, — сказал он. — Ты должна ехать.
Через два дня он провожал ее в аэропорту «Пулково». В тот день он был занят и примчался на аэродром на такси за несколько минут до объявлении посадки. Галя очень обрадовалась, увидев его.
— Я вернусь! Я поцелую Зайку и через несколько дней буду здесь. Ты меня жди!
Она крепко обняла Сергея, и он почувствовал, как сердце в груди сжалось в кулак. Глядя в любимые глаза, он тихо прошептал слова Визбора:
«Ты у меня однаСловно в ночи луна,Словно в степи сосна,Словно в году весна.Нет у меня такой,Ни за какой рекой,Нет за туманами,Дальними странами».
Галя улетела. С Алексеем Сергей больше не встречался и даже не знал, поступил ли тот в Академию.
С отъездом Галины дни для Сергея стали однообразны. Свободного времени появилось слишком много. Он написал письма домой в Гурзуф и своим школьным друзьям. Один из его дальневосточных друзей — Вадим — заканчивал службу в армии, другой — Николай — остался в своем рыболовецком колхозе и ловил рыбу. Гурзуфские друзья — Леня и Алик — оба учились в Нахимовском училище в Севастополе. Сергей им очень завидовал…
В Комитете всегда было, чем заняться. Однажды он поздно задержался. Вдруг дверь в комнату заседаний открылась, и он увидел на пороге ректора университета. С ним Сергей не был знаком лично, хотя они иногда встречались на заседаниях парткома. Но он знал, что профессор Александров, как математик, — шеф Марка Бушмакина по аспирантуре.
